Сеансы
Я был на десяти шахматных Олимпиадах и хорошо помню церемонии открытия и закрытия на каждой из них. Это тема для отдельного рассказа, а сейчас я немного напишу о вечере закрытия Олимпиады в Дрездене в 2008 году. Почему мне это запомнилось и какое отношение имеет к теме моего рассказа? Собственно, официальная часть была самой обычной, и единственным интересным моментом был выход на сцену большого зала победителей Олимпиады – команды Армении, возглавляемой премьер-министром страны. Многие зрители были изумлены любовью к шахматам на столь высоком уровне и не скрывали своего приятного удивления. Кроме этого, не запомнилось ничего. Но вот потом, когда вся публика переместилась в ресторан… Начался самый настоящий праздник.
Я иногда жалею, что не могу, как это делали великие писатели, в нескольких словах описать суть события, поэтому буду многословен и всё же попытаюсь объяснить. Вскоре атмосфера всеобщего веселья захватила меня, и очень быстро я понял, почему же мне так хорошо. Этот праздник мне очень сильно напоминал праздники моего детства. Но действие, кажется, происходит в Германии? – спросите вы. Так ведь и детство моё прошло в Германии, и своей «малой родиной» я считаю посёлок Лаутер вблизи Ауэ в горах Эрцгебирге около чехословацкой границы. Когда-то в старину у подавляющего большинства людей малая родина обычно представляла из себя какой-то небольшой кусочек родины большой, и мой случай относился к разряду исключений; сейчас же, во времена глобализации, чем-то подобным уже никого не удивить.
И вот в один из свободных дней дрезденской Олимпиады, вместо того чтобы, как это делают многие, поехать на экскурсию в Прагу, автор статьи встаёт в шесть утра и едет за 120 километров через Хемниц (который в моём детстве был Карл-Маркс-Штадт) в Ауэ, а оттуда ещё три километра пешком идёт в Лаутер. Что я почувствовал, увидев табличку с надписью Лаутер? Поглядел на дорогу – она была заасфальтирована, а 52 года назад почти все дороги в этих краях были вымощены хорошим, ровным булыжником. «Вот и вернулся я сюда», – сказал себе. «Узнаю ли что-нибудь?» – подумал при этом. На деле же случилось, что узнал почти всё. Это если человека не видеть столько лет, то его можно не узнать, а тут большинство домов на месте. Правда, тех четырёхэтажных домов, где жили советские инженеры смешанного советско-германского общества «Висмут», уже нет, но вокруг всё так же, как и 52 года назад. И прекрасная панорама, открывающаяся с этого места, мало изменилась, разве что добавились где-то вдали очень популярные сейчас в Германии ветряные мельницы. Ходил я, ходил, и всё думал, что вот мне сейчас опять пять лет и вся жизнь впереди…
Так я вышел на Market Platz – центральную площадь почти всех немецких городов и посёлочков. Закрыл глаза и почти явственно услышал вой сирен. Во время зимних праздников здесь устраивали что-то типа наших ледовых городков с разными каруселями и аттракционами, вертелись по кругу колясочки с пассажирами (в одну из таких мы садились с отцом), и раздавался этот самый вой. Было очень весело. Почему мне там было веселее, чем на аналогичных праздниках в других странах? Я объясняю это так. В Германии (и некоторых других странах Центральной и Западной Европы) люди как-то более замкнуты, чем, например, в южных странах или в наших краях. В гости обычно приглашают лишь родственников, и дома крайне редко устраивают шумные застолья. Так пошло с незапамятных времён. Но душа человека требует иногда праздника, шумного карнавала, безудержного веселья, многолюдного общества. И если это не дома, то где? В разных клубах, на площадях, на всевозможных ярмарках и праздниках. И вся привычная в семейной обстановке солидность, замкнутость и даже чопорность слетает как шелуха. Люди становятся открытыми, общительными, весёлыми. Компенсация за излишнюю солидность в обычной жизни, за скучную жизнь в маленьких городках и уединённость людей в городах больших. Вот в Сербии или Хорватии, например, в небольшом городке или квартале большого города все у всех гуляют на свадьбах, и поэтому большинство других праздников как-то обесцениваются. В Германии же или Чехии свадьбы не столь многолюдны, и люди больше ценят обычные праздники как редкие поводы собраться большой компанией. На закрытии Олимпиады в Дрездене были люди со всего света, но я попал в компанию местных жителей и хорошо почувствовал атмосферу праздника. В подсознании что-то мне говорило, что за время, прошедшее от Лаутера-1956 до Дрездена-2008, был ещё где-то и когда-то такой же вечер, где я тоже был почти по-детски счастлив. Где и когда? И я вспомнил.
Этим праздником был… сеанс одновременной игры в шахматы в начале ноября 1977 года в чешском городке Клатовы. Мои друзья удивляются моей хорошей памяти на даты. А что тут сложного. В Чехословакии я был тогда в составе делегации из Свердловска в связи с 60-летием Октябрьской революции. Играл в блицтурнире на призы «Руде Право», который проводился как раз в районе 7 ноября, а сеанс в Клатовы был незадолго до турнира. Кстати, в турнире мне удалось сыграть лучше всяких ожиданий – занял второе место, отстав всего на пол-очка от местного мастера Ш. Гросса, опередив при этом входивших тогда в мировую шахматную элиту гроссмейстеров В. Горта и В. Ульмана. Был в прекрасном настроении, которое мне и создал этот самый сеанс. Никогда бы не подумал, что сеанс может быть самым настоящим праздником, хотя предполагал, что будет что-то необычное. Когда-то в книге А. Котова «Записки шахматиста» мне запомнился эпизод с сеансом, который автор давал в Чехословакии в середине прошлого столетия. Мероприятие было организовано шикарно, а по окончании были танцы, и советского гроссмейстера приглашали на танец самые симпатичные девушки города, а их было много и Александр Александрович совсем замучился. Читал я и думал – ах, всем бы его проблемы!
В моём случае необычным было количество участников сеанса. Я знал, что их будет пятьдесят. Это много. Знаю друзей мастеров, которые в жизни не проводили сеансы с таким количеством соперников. Впрочем, мне было тогда 26 лет и перспектива многочасовой борьбы меня не страшила.
Встретили меня на центральной площади города. Уже темнело, и огромная церковь была ярко освещена. Повели в какой-то ресторанчик. Под хорошую закуску налили несколько рюмок «Бехеровки». Немецкие и чешские праздники чем характерны? Все вроде пьют без остановки, но никто не напивается. Правда, пьют чаще всего пиво – национальный напиток, к нему приучены даже дети. «Бехеровка» же – это нечто другое. Она немного ударила в голову. Однако хороший бифштекс её успешно «нейтрализовал». Пошли пешком к месту игры. У входа в здание припарковано много машин. О мероприятии писала местная газета, были и афиши. Съехались любители шахмат из соседних городов. По случаю такого события на здании висел советский флаг. Не скрою – было приятно. В огромном, ярко освещённом зале стояли столы. Ровно пятьдесят. Почти все сидящие за столами держали в руках шахматные журналы и книги – на них потом я ставил автограф. Какой же чешский праздник без пива. Немалое количество зрителей стояло с кружками в руках. В общем – праздник на славу! Прозвучали торжественные речи, что-то сказал и я. И в бой!
Сеанс продолжался часов пять плюс небольшой перерыв. Когда мы были в ресторане, я попросил кофе, но его там не оказалось. Гостеприимные хозяева принесли мне кофе из другого ресторана, и в перерыве я его как раз и выпил. А подкрепиться было необходимо. Во время таких многолюдных сеансов перерыв, как правило, устраивается. Постепенно партии заканчивались. Победителей тепло приветствовали зрители. По-моему, я проиграл партий семь. Для пятидесяти досок это вполне удовлетворительный результат. Атмосфера в зале была по-настоящему праздничной. Зрители не расходились до конца. Конечно, мне хотелось показать хороший результат, но любой ценой бороться за него не было никакого смысла. Я играл очень быстро, почти не задумываясь, а если бы играл медленнее, то вместо пяти часов получились бы все восемь и всё закончилось бы далеко за полночь. В Европе спать ложатся рано, и такая перспектива никому не принесла бы удовольствия.
Единственной проблемой для меня во время этого сеанса являлись… шахматные фигуры. На большинстве досок были такие своеобразные гарнитуры, которых мне не приходилось видеть до этого. Слона от короля отличить было почти невозможно, и как-то раз я, глядя на своего короля на g2 и думая, что это слон, спросил у окружающих: «Где же мой король?» Все очень удивились. Постепенно я привык к этому комплекту. Подошёл к концу и сеанс. О нём мне и сейчас напоминает картина с видом города Клатовы – подарок организаторов. Кстати, вопрос оплаты сеансёру решается во многих странах очень просто – каждый участник платит небольшую сумму. В данном случае все вносили по 10 крон (примерно один советский рубль) и в итоге получилось 500 крон. Потом мне прислали городскую газету со статьёй об этом сеансе, а я в ответ написал благодарственное письмо, которое эта же газета и напечатала. В последующие годы мне довелось давать ещё немало сеансов в Чехословакии (причём в четырёх из них было 50 человек), но этот запомнился больше всех. Сеанс одновременной игры – прекрасная пропаганда шахмат, и особенно в том случае, если он превращается в праздник.
Сколько раз в жизни я давал сеансы – даже не попытаюсь подсчитать. Сеанс в Клатовы в 1977 году был самым памятным, был у меня самый многочисленный сеанс, были экзотические. О них я и расскажу. Но сначала две связанные с сеансами истории. История первая. Перед тем как стать сеансёром, я в детстве и сам не раз был в роли участника сеансов. В 1963 году, когда мне было 12 лет, довелось сделать ничью с Р. Холмовым, входившим тогда в группу ведущих советских гроссмейстеров. Мероприятие было отлично организовано и проходило в актовом зале Управления Свердловской железной дороги. И вот двадцать лет спустя встречаюсь с Ратмиром Дмитриевичем уже в турнире – финале первенства ВЦСПС в Даугавпилсе. Когда мы пожимали друг другу руки, я не удержался и сказал: «Гроссмейстер, а ведь мы не первый раз встречаемся, играл я в вашем сеансе». Мой соперник заулыбался и спросил: «И как сыграли?» – «Вничью», – ответил я. Кстати, и турнирная наша встреча пришла к такому же результату.
История вторая. Одним из самых неудобных противников в юности был для меня нижнетагильский перворазрядник Коля Ковков. Играл он посильнее, и обе наши партии я проиграл, и притом без особой борьбы. Потом он почти перестал играть, и я потерял его из вида. Через десять лет, в 1976 году, когда я уже стал мастером, а он оставался перворазрядником, встретились мы опять на каком-то областном фестивале. Поразительно, но такой хороший случай отыграться остался неиспользованным – мастер потерпел поражение от перворазрядника. Счёт стал 0:3. Я был искренне огорчён, тем более, что понимал – случая отыграться теперь уже точно не представится. Но в жизни иногда случаются чудеса. Даю сеанс в городе Реж в 1981 году. Вижу, что мой старый соперник сидит… среди участников. Удивился я сильно и играл партию с ним очень старательно. Тем не менее борьба шла, скорее, с перевесом противника. И только при переходе в эндшпиль он допустил грубую ошибку и мне удалось победить. Не скрою – рад был этому.
Приступаю к рассказу о самом многочисленном сеансе. Если далеко не каждый из моих друзей шахматистов давал сеанс более чем на 50 досках, то на 80 вообще мало кто давал – и не только из моих друзей. Я же в октябре 1981 года провёл это необычное мероприятие в городе Камышлове Свердловской области. Л. Полугаевский, несколько позже посетивший Камышлов, охарактеризовал его как «забытое Богом место». Определение точное, но не обидное – то же самое можно сказать про многие другие наши небольшие города. Деньги оттуда уходят, а обратно не возвращаются. Зато люди там прекрасные. Да и в каждом таком городке есть на что посмотреть – в Камышлове сохранилось немало зданий ещё 19-го века. Был там в те годы энтузиаст шахмат В. Зыков – он этот сеанс и организовал. Надо сказать, что я чуть не опоздал к началу – у автобуса разбилось переднее стекло. Как водитель в таких условиях доехал, до сих пор не могу понять – были уже холодные осенние дни.
80 досок – это не шутка. Предполагал, что меньше шести часов борьба не продлится, на деле же получилось даже чуть больше. При этом я почти не останавливался и не задумывался над позициями – играл рукой. Соперники были в среднем несколько слабее, чем в Клатовы, что позволило мне при такой скорости иметь не больше десятка поражений. Сеанс этот вошёл в историю. Думаю, что для Свердловской области 80 досок – это рекорд, во всяком случае о чём-либо подобном я не слышал. Проблема оплаты в советское время решалась просто. Обычно профком выписывал деньги под каким-либо предлогом (например, материальная помощь), существовало общество «Знание», которое выдавало официальные путёвки на сеансы, но получить их было трудно и деньги были мизерные. В. Зыков решил вопрос так. Привлёк профкомы восьми предприятий – по 10 рублей с каждого. Подавляющее большинство участников сеанса и были работниками этих предприятий. Вспоминаю в связи с этим один смешной случай. На следующий день после сеанса организатор объявляет мне, что 70 рублей получены, а оставшуюся десятку мы скоро получим. Берёт комплект шахмат и предлагает идти вместе с ним. «А я-то зачем нужен?» – спрашиваю. «Увидишь», – отвечает он мне. Идём прямо к директору того самого предприятия, заходим в кабинет. В. Зыков с ним на ты, в небольшом городе все друг друга знают.
– Что ж это вы деньги не перечислили? – спрашивает.
– А с нашего предприятия в сеансе никто не играл, – отвечает директор.
– А если бы кто-нибудь играл?
– Тогда, конечно, мы бы заплатили.
– Ну так вот ты сейчас и сыграешь, – с этими словами предприимчивый организатор ставит доску на стол и расставляет фигуры.
Директор, надо отдать ему должное, не испугался играть с мастером один на один и оказал даже некоторое сопротивление.
Было у меня несколько сеансов необычных, можно сказать, экзотических. Напишу немного о них. В 1991 году в Дублине мы вместе с Толей Мачульским давали сеанс в спортивном клубе. Перед зданием, в котором мы играли, было несколько освещённых теннисных кортов, что произвело на нас большое впечатление. Организаторы долго извинялись передо мной, что могут заплатить лишь 40 ирландских фунтов (60 долларов). Я с лёгкостью принял извинения. В Советском Союзе месячная зарплата тогда была на уровне явно меньшем, и не спеша двигаясь вдоль столиков, я думал о том, что вот какой мир странный – здесь это копейки, а у нас нормальные деньги. Экзотичность сеанса состояла в совершенно неофициальной, домашней обстановке. И у меня, и у Толи играло всего по 12 человек, и наши столики отделялись друг от друга большим столом с книгами (которые мы привезли для продажи) и двумя огромными кружками знаменитого ирландского пива «Гиннесс», причём организаторы следили, чтобы мы не забывали его прихлёбывать и подливали ещё. Более товарищеской обстановки трудно себе представить.
В 1996 году давал я сеанс в знаменитом колумбийском городе Медельине. Проходил он в огромном подтрибунном зале футбольного стадиона. В этот же день на нём проходил матч, и несколько футболистов пришли посмотреть сеанс. Кстати, среди них был и легендарный Карлос Вальдеррама – лучший футболист Южной Америки тех лет, с которым я сфотографировался незадолго до этого в гостинице. Сеанс был по-настоящему массовым. Сеансёров было десять (тренеры участников чемпионата мира до 20 лет), каждый имел по 20 противников, итого две сотни. На память об этом событии у меня осталась местная газета с огромной моей цветной фотографией на целый лист.
Запомнился и сеанс 2014 года в Кейптауне. Необычным было место проведения – старый аристократический клуб, кстати, нынешним его хозяином оказался гражданин России. Я попал просто в 19-й век – вся обстановка напоминала те времена. Всё старинное, очень красивое и со вкусом. Не уверен, что в самой Англии сохранилось много подобных помещений.
Необычным было и место проведения моего последнего большого сеанса в 2018 году в Сингапуре. Это была пристройка к… армянской церкви. Обычно в этом помещении проходят церковные банкеты, но мой друг Т. Гезалян использует его для занятий, а я вот давал там сеанс на 20 досках. Перед началом сеанса провёл с его учениками многочасовое занятие.
Между прочим, в советское время обязательным атрибутом каждого сеанса была небольшая лекция или ответы на вопросы. Поэтому пару слов об этом. Лекций я никогда не читал. Слушать их участникам сеанса вряд ли было бы интересно. Зато вопросы они задавать любили. Причём я знал, что их больше всего интересует то, о чём у нас нельзя было прочитать в газетах – как живёт В. Корчной за границей, например, или о каких-либо конфликтах в шахматном мире. Я спокойно отвечал, не боясь, что меня в чём-либо обвинят – ведь я не рассказывал им о В. Корчном (что было бы в случае лекции), а просто отвечал на вопросы. Примером в этом отношении был для меня М. Ботвинник. Помню, во время его лекции в Туле в 1971 году кто-то задал ему «провокационный» вопрос о развитии шахмат в Израиле. Патриарх не моргнув глазом сказал, какое место заняла команда этой страны на последней Олимпиаде. Коротко и ясно. Так же действовал и я. Забавно, что самые щекотливые вопросы задавались обычно в организациях типа райкомов партии (где мне тоже приходилось давать сеансы).
Что сказать в заключение? Сеансы – важная и неотъемлемая часть большой шахматной жизни. Много я их дал, и ни разу не случилось какого-либо конфликта. Я понимал, что это праздник для людей, и старался держать себя соответственно. Если народу было немного, то давал иногда возможность подумать и проходил мимо доски. Не старался выиграть под ноль – надо хоть одну ничью им отпустить, чтобы было кого поздравлять зрителям. К сожалению, только совсем недавно узнал, что у В. Корчного и М. Таля была привычка предлагать ничью последнему оставшемуся участнику – я, возможно, тоже делал бы так.
В этой статье я писал только о себе и своём опыте, но уверен, что многие мастера и гроссмейстеры могли бы написать не меньше. Ведь для некоторых с сеансами связаны не только приятные воспоминания, но и важные жизненные вехи. Известно, что Виктор Львович Корчной познакомился с Петрой Лееверик именно на сеансе…
Телефон: 8 (495) 691–03–34
E–Mail: 64magazine@gmail.com