Если шахматист – профессионал, то это видно, как только он берется за фигуру

версия для печати

Камиль Ларин – один из четверки «мужчин среднего возраста» любимого очень и очень многими театра «Квартет И». Они вместе, не считая учебы в институте, уже почти тридцать лет. Поэтому представляют собой единое целое, как разноцветная палитра, в которой важна каждая краска. Но Камилю удается выбираться и на автономную территорию – сниматься на стороне, причем даже в серьезных исторических картинах, а еще писать стихи и сказки. А сейчас вышла новая работа «Квартета» в кино «О чем говорят мужчины. Простые удовольствия». У них много общих увлечений, например, футбол, в который они командой играли много-много лет, любовь к горным лыжам и даже игра в шахматы. Правда, наш герой в этом хобби, пожалуй, преуспел больше других и уже передает свои умения по наследству.

 

 

– Камиль, частенько ли ты сейчас садишься за шахматную доску?

– Где-то раз в два дня. Играю с сыном, как в детстве с папой. Данияру почти восемь лет, и он уже год занимается шахматами, поэтому мы с ним садимся, разбираем его домашние задания, а потом играем.

 

– Данияр захотел постигать серьезно шахматную науку, потому что видел, как ты играешь? И где он занимается?

– Занимается дома с тренером, два раза в неделю. А учить я его начал, как меня в свое время папа. Я поставил фигуры, объяснил, что представляет каждая из них, как надо ходить, а тактику надо было откуда-то брать. Можно было, конечно, прийти к этому частым повторением, как у нас с папой было, а можно с помощью тренера. Мне кажется, вообще неплохо дать ребенку возможность пробовать себя в разных направлениях, чтобы из этого веера занятий он выбрал для себя два-три каких-то увлечения. И если у него пошло с живописью, значит, надо брать педагога по изобразительному искусству, если увлекся каким-то спортом – идти в эту секцию. Данияр позанимался футболом, но потом ему что-то не понравилось, и мы не стали настаивать, отдали его в плавание. Надо поддерживать то, что ребенку приносит удовольствие, а не ломать его психику.

 

– Уже есть успехи за год в шахматах?

– Да, неплохие. У нас в поселке была такая летняя олимпиада, и он победил среди детей своего возраста, после чего ему особенно интересно стало заниматься ими. Затем в школе состоялся мини-чемпионат, там он тоже выиграл у всех. Еще Данияр участвовал в турнире, который проводит его тренер – семь партий по кругу на несколько часов. Он две выиграл, одну сыграл вничью, что уже результат. И это его, конечно, еще больше подстегнуло дальше развиваться в этом. Мне в самом начале моего шахматного пути (смеется) было обидно, что папа постоянно выигрывает, я не понимал, что дело в его опыте. Естественно, я очень хотел победить и сам нашел секцию рядом с домом, решительно отправился туда, но увидел там несколько пар пацанов, которые сидели, не шевелясь, смотрели на доску и думали. Мне это совсем не понравилось, так как я очень любил подвижные виды спорта и занимался всем, чем только можно. На этом с идеей секции было покончено.

 

– Удивительно, что подрастающее поколение, оказывается, активно играет в шахматы. После повального увлечения этим в СССР интерес к ним постепенно заглох. Неужели началась новая волна интереса к шахматам?

– Судя по детям, да. А популярность шахмат, мне кажется, время от времени возникает на волне интереса к этой теме в искусстве, потому что снимают фильмы и за рубежом, и у нас, как недавние «Ход королевы» и «Чемпион мира», был поставлен мюзикл «Шахматы», который везде шел с большим успехом.

 

– Тебя только папа учил играть?

– И дядя, его младший брат, покойный, к сожалению. Их было три брата, остался один папа. Когда на праздниках и днях рождения происходила смена блюд в нашей татарской компании родственников, мужчины удалялись в перерыве в отдельную комнату, кто-то резался в карты, а кто-то непременно должен был сыграть пару партий в шахматы. Дядя любил быстрые шахматы, играл стремительно, почти не думая, иногда ему этот напор помогал, а иногда он ошибался. А мой папа, наоборот, уделял обдумыванию больше времени, поэтому почти всегда выигрывал. Я все это видел, поэтому, естественно, попросил научить меня играть. Так и втянулся.

 

– А жену Катю ты не приобщил к семейному подряду?

– Представляешь, а Катерину бабушка в свое время научила играть. Мы с ней как-то, когда я еще ухаживал, сидели в летнем кафе в саду «Эрмитаж», и я, узнав об этом, предложил сыграть. Спросил у официанта: «А у вас есть шахматы?». Сказали: «Конечно, есть, хотя у нас редко кто спрашивает». Наверное, странно выглядит, когда мужчина с женщиной встречаются и сидят за шахматной доской (смеется). Но мы провели прекрасный летний вечер за чаем с шахматами.

 

– Ты не поддавался ей тогда?

– Ну, она понимала, что я сильнее играю, поэтому не было смысла поддаваться. Мы красиво разыграли партию, без обид, и я все свел вничью.

 

– Сейчас с ней перекидываетесь партейкой?

– Редко, в основном в картишки, в «дурачка». Я играю в него очень хорошо, там, кстати, тоже надо думать и запоминать, какие карты вышли, какие нет. Мы ездили отдыхать недавно, проговорили, что надо взять с собой карты, в результате приезжаем, а карт нет. Было чем заняться, конечно: почитать, посмотреть кино, но мы все равно в магазине на острове купили карты.

 

– А шахматы ты когда-нибудь брал с собой на отдых? Я помню, как раньше на пляжах Черноморского побережья под тентами играли…

– Брал. У меня и сейчас есть дорожные шахматы, небольшие, карманные. Мне, конечно, не очень нравится, что они мелкие. И разбирать с сыном задания я люблю не на листе бумаги, а поставить фигуры на доску. А вот на юге бывали такие большие напольные шахматы, чуть ли не в рост. Помню, как школьником я с мамой поехал в Нальчик, и в парке санатория как раз были эти шахматы. В них играли взрослые, а я был парень стеснительный, подошел посмотреть, и кто-то мне предложил сыграть. И я выиграл, и это прямо счастье было. Не знаю, может быть, дядя был начинающим игроком, а может, он мне поддался, но я тогда уже умел не просто передвигать фигуры. Папа меня научил каким-то хитростям, партнер похвалил меня, и я пошел, ужасно довольный собой.

 

– Сейчас радуешься, когда побеждаешь?

– Мне кажется, тот, кто говорит, что ему все равно, какой будет результат, немного лукавит. Любая победа – это плюс тебе, любое доброе слово со стороны женского пола – в копилку. Конечно, я уже не плачу, как в детстве, когда папа выигрывал, и каждое поражение было трагедией. Сейчас часто играю на айпаде, а компьютер, как и любая игровая индустрия, настроен на то, чтобы человека держать, не отпускать. Если в казино ты будешь все время проигрывать, то развернешься и уйдешь. Поэтому все хитро сделано, тебя обязательно заманивают, дают шанс, ты играешь дальше и уже проигрываешь. Так же и здесь: если ты три партии проиграл – а я на среднем уровне играл, – то компьютер начинает поддаваться. А я это вижу, но все равно момент победы радует, и ты остаешься в игре (смеется). Если понимаешь, что с тобой играет сильный игрок, даже кмс, и ты ему проиграл, то ты все равно молодец. Это касается любого спорта: гольфа, бильярда, тенниса, пинг-понга.

 

– Ты во все это умеешь играть?

– Как говорит Леша Кортнев: «Все, что связано с мячом, это твое». В боулинге, если я соберусь на победу, могу мощно играть.

 

– Ты такой азартный игрок?

– У меня семья, жена и дети, поэтому особо уже нигде не зависаю. Тем более, что восемь лет, как не выпиваю, а раньше, когда выпьешь, кураж пошел (смеется), и до двух, до трех часов ночи можно было где-то играть во что-то. А сегодня стараюсь не ущемлять права моих близких и родных, да и мне самому хочется проводить больше времени в семье.

 

– У тебя не было такого, чтобы ты не уходил с игры, пока не обыграешь противника?

– Заводился, конечно, чтоб хоть до одной победы… Но до безумия не доходило. Вспомнил, как мы работали в Дубне, когда только-только окончили институт, был 1998 год. Мы играли двадцать семь сказок за девять дней. И надо было в промежутках чем-то себя занимать, чтобы не сойти с ума, и нас выручали шахматы. Все ребята в «Квартете» как-то играют. Мы устроили чемпионат, и я победил. Было здорово. Некоторые актеры говорят, что им важен только процесс, а я вспоминаю слова Анатолия Папанова: «Все в нашей профессии прекрасно, если бы не репетиции и съемки» (смеется). Конечно, процесс – это замечательно, но иногда он бывает таким длительным и мучительным, что с нетерпением ждешь результат – премьеру, чтобы уже играть. Иногда репетиции бывают просто истерические, а я не могу долго не реагировать, мне нужен выплеск, и лучше, если он будет смеховой. И вот начинаешь на репетиции что-то абсурдное придумывать, возможно, оно и не войдет потом в спектакль, зато на репетиции все немного расслабились, и это подстегивает на результат. Но я могу завестись и от процесса, который мне нравится, даже от еды, когда никуда не тороплюсь, окружаю себя вкусными блюдами и получаю удовольствие.

 

– Какие свои победы в профессии считаешь самыми главными?

– Победы – это, бесспорно, фильм или спектакль, который смотрят люди, но главное, который ты сам оцениваешь достойно. Или ты очень хотел чего-то, и оно состоялось, так было с «Тоболом». Я мечтал сняться в историческом фильме, и он случился. А когда я прочитал книгу Алексея Слаповского «Синдром Феникса», то мне она так понравилась, что я подумал: «Как было бы здорово, если бы ее экранизировали, и меня пригласили сниматься», причем я даже не размышлял о каком-то конкретном персонаже. Проходит ровно год, звонит режиссер и говорит: «Камиль, мы будем снимать фильм по книге Слаповского «Синдром Феникса» и хотим вас пригласить, без проб». Я думаю: «Такого не бывает. Это какая-то мистика» (смеется). Спрашиваю: «На главную роль?», но услышал, что на нее уже утвержден актер, мне назвали другого героя, и я, конечно, согласился.

 

– Да, проще мечтать сыграть Гамлета и таки сыграть его. Тебе надо пользоваться закидыванием желаний в космос…

– А ты думаешь, я не пользуюсь? (смеется) Я уже давно понял, что мысль материальна, надо ее холить и лелеять, и правильно запускать. У меня был один период, когда я занимался чисткой кармы, ходил, извинялся, прощал сам, прощали меня, вспоминал какие-то эпизоды. Я прочитал три-четыре книги по этому поводу, там говорилось про чистоту мыслей и забрасывание их в космос, и доходило до того, что какие-то желания у меня сбывались через месяц, какие-то через год, а какие-то буквально на следующий день. То есть я ничего не предпринимаю, просто думаю: «Вот если бы…», проходит день, и вдруг звонок. Ну, классно же!?

 

– Эти вещи работают у тебя только в профессии?

– Нет, во всем. Бывает, ты хочешь, чтобы что-то произошло, но при этом опасаешься, потому что результат может повернуть в другую сторону, и размышляешь, не отказаться ли от чего-то, хотя уже дал согласие. Проходит какое-то время, и тебе звонят и говорят, что по какой-то причине все отменилось. И сначала я вроде даже расстраиваюсь, ну, я же по идее хотел, чтобы это состоялось, а потом понимаю, раз у меня были сомнения, то мне что-то помогло без моего решения. Значит, так лучше. Либо это совпадение, либо интуиция, либо что-то все-таки есть. Но я верю в то, что если ты искренне чего-то желаешь – я говорю о хорошем, – оно произойдет. Я не глазливый, но сила мысли опасна. Помню один случай. На сцене работала девочка с обручами, и я просто подумал: «Ну, сейчас этот обруч упадет» (смеется), и он раз, и падает. Поэтому нужно быть очень аккуратным с негативными мыслями.

 

– Ты говорил, что дядя играл в быстрые шахматы, а тебе какие больше нравятся?

– Когда хочется сыграть быстрее, то выбираю быстрые шахматы, а когда хочется анализа, возможности хорошо продумывать все, да еще соперник серьезный, то я за папину линию. Но если играешь с часами, а они у нас уже есть, то хочешь не хочешь, должен следить за временем. И когда меня пару раз сын уже обыграл, я задумался. Раньше играл, что называется, левой рукой (смеется), а сейчас он начал мне показывать определенные финты, и я в очередной раз отложил все дела и стал очень внимательным во время партий.

 

– Но тебе ограничение во времени, вот как шахматные часы или сроки в каком-то деле, нужно или это мешает?

– По-разному. Если надо что-то сделать быстро, даже стремительно, я могу сконцентрироваться. Однажды я летел из Египта в Москву, дело было в январе, а оттуда в этот же день в Волгоград к родителям. Я приехал из аэропорта домой, вызвал другое такси, и мне нужно было перелопатить чемодан за полчаса, и я ничего не перепутал, ничего не забыл и даже не взял ничего лишнего. Вот это, как сейчас принято говорить – логистика. Конечно, дом за день не построишь, на все есть определенные сроки. Написать стихотворение иногда можно за пятнадцать минут, а бывает, уходит неделя. Редиска, как я уже знаю, растет двадцать один день, хоть что с ней ни делай, а морковка сорок пять или шестьдесят, это я как садовод заявляю (смеется). В общем, я не люблю размазывать то, что можно сделать быстро, но и не люблю цейтнот.

 

– Наверное, мало людей, которые в цейтноте соображают лучше, но главное, не впадать в панику…

– Некоторым людям нужно, чтобы время было спрессовано. У меня есть друзья, которые прибывают в аэропорт за два часа до вылета, а есть те, что появляются в последнюю минуту. Например, Слава Хаит всегда выезжает впритык, потом «садится своему водителю на голову», чтобы он объезжал все пробки, а тому от этого только тяжелее, тем более, Слава вообще не легкий товарищ, а еще надо рулить, давить на педали и не нарушать правила дорожного движения. У Славы-таки пока получается не опоздать, но я говорю ему, что это все до поры до времени. Как-то он в Италии вызвал такси в аэропорт, естественно, уже в цейтноте, а ему сказали, что машина не приедет, потому что жуткие пробки, это же Италия (хохочет). Он должен был сообразить, что делать, не вылететь он не хотел. И он поймал какого-то мопедиста и сказал ему: «Мне нужно в аэропорт», тот его спросил: «А я при чем?», на что Слава ему ответил, что он ничего не знает, и они едут в аэропорт, сунул ему деньги, и они рванули. Смекалка его выручила, но был стресс.

 

– И эта история так и не научила его ничему?

– Нет, и не научит такое, он же успел (смеется). Слава приезжает в аэропорт, когда мы уже давно там и позавтракали, а он подольше поспал, влетел и сразу в самолет. Непредвиденных ситуаций может быть куча. Ты выходишь и почему-то лифт занят, именно сегодня, или сломался, или выезжаю, а перед воротами кто-то оставил свой фургон. И поэтому я для себя выбираю выезжать заранее.

 

– А что, ты думаешь, первично: знание множества партий и прочего для шахматистов и в актерской профессии техническая оснащенность – или талант к импровизации, интуиция? Есть же и те, кто нигде не учился, а играют прекрасно, правда, в кино, как правило, а не на сцене…

– Я бы дилетантов, гениев от природы оставил пока в сторонке. Возьмем двух крепких профессионалов, например, мастеров спорта по шахматам и двух хороших артистов. Если шахматист – профи, то когда он берется за фигуру, это сразу видно. Мне кажется, очень важно умение человека действовать в стрессовой ситуации. Какой-то артист забыл текст на сцене и потерялся, а профессионал – нет, он выкрутится, в этом-то и прелесть. А вообще, черт его знает. Действительно, может выйти непрофессионал, но он как собачонка или ребенок, от которого глаз не оторвать. Но я все равно думаю, что личностные качества важны, то, каким человек сформировался. Вот мы, «Квартет И», воспитывались у одного педагога, потом вышли на сцену, и мы – все разные. И когда одному из нас на спектакле хлопают больше, то значит, другим надо как-то ощетиниться, а потом к тебе подходят и говорят: «Ну, ты сегодня был на голову выше остальных», и это приятно.

 

– Ты радуешься общему делу, но все-таки тебе очень важна личная маленькая победа, и одеяло все-таки немного тащишь на себя...

– Конечно, как и в любой игре, так и на сцене, хочется выиграть. Есть командные соревнования гимнасток и личное первенство, и выиграть его почетнее и приятнее, конечно. В футболе побеждает команда, но есть же Месси. И наша профессия в принципе подразумевает, чтобы артиста оценивали. Когда ты сделал шаг на сцену, а она, как правило, чуть выше зала, как в детстве, когда на табуретке читал стихотворение. И тебе, естественно, хочется ответной реакции, чтобы все любили, чтобы о тебе все говорили (смеется). Всем мил не будешь, но то, что все хотят обратной реакции, тем более люди творческих профессий – нормально. За этим на стульчик и встают, что тут кокетничать.

 

– Ты можешь назвать свою самую яркую победу для тебя самого?

– Пародийный проект «Повтори», который шел восемь лет назад на Первом канале. Меня потянуло к пародиям с пятого класса, все сказки, которые выходили на наши голубые экраны, мне нравились, потому что они были классные и снимали их большие режиссеры. И у меня появились пародии на Эраста Гарина, Георгия Милляра, и позже я что-то пытался показывать в институте, на халтурах вроде свадеб, делал поздравления от лица кого-то. Помню, как пришел к старшекурснику с вопросом, как бы мне заработать, потому что стипендия была маленькая, родители помогали, как могли, но все равно на жизнь не хватало. И он спросил: «А что ты умеешь делать классно?». Я ему сказал про пародии, и он посоветовал мне сделать номер и выступать с ним. Я вспомнил, кого я показываю: Дроздов, Озеров, Милляр, Горбачев, человек семь у меня было. И потом мы ездили со старшекурсниками, они пели, а я со своим номером выходил. И вот Первый канал предложил мне поучаствовать в шоу с подачи Нонны Гришаевой. И такая это для меня была отдушина! Геннадий Викторович Хазанов, сидевший в жюри, сказал, что я для него просто открылся, он не знал об этом моем умении. Я показывал Никиту Сергеевича Михалкова, многих, но победой для меня стала пародия на Татьяну Доронину. К сожалению, после этого меня больше никуда, где бы я мог еще использовать свои пародийные возможности, не приглашали, но проект «Повтори» для меня на многие вопросы ответил, и главное, сбылось то, чего я очень хотел.

 

– А логический ум артисту в помощь?

– Есть артисты, как, например, Леша (Алексей Барац – прим. ред.) и Слава, они еще и авторы, которые все время контролируют своих партнеров: то ли они сказали. А мы с Сашей (Александр Демидов – прим. ред.) просто играем – забыли текст, подменили (улыбается), пошли дальше на эмоциях. Всегда видно, когда человек с шахматным расчетом находится на сцене, и, наверное, это не очень хорошо. Хотя в «Бореньке» (спектакль и фильм «В Бореньке чего-то нет…») Слава сделал персонажа очень точно, там не видно, что он еще о чем-то думает. Не надо забывать, что актерство – это не совсем шахматы. Но в принципе, лучше быть умным человеком. Если в актере соединяется ум и талант, то это только в плюс. Я даже думаю, что если актер хороший, то шахматные способности не должны ему мешать. Просто ты можешь все рассчитать на репетициях, а потом отпустить и кайфовать. Как у шахматиста бывает, когда он уже понимает, что за чем, может встать, отойти, а игра у него идет. Когда я говорю своему другу, который покупает машину и расписывает, какие функции у нее есть, что он же семьюдесятью процентами не будет пользоваться, он отвечает мне: «Пусть будет». Так и тут (смеется).

 

– Ты с кем-то из гроссмейстеров знаком, играл?

– Я знаком, но не так хорошо, с Анатолием Карповым, мы несколько раз виделись на разных мероприятиях, но не играли. А мой приятель, он кандидат в мастера, с ним играет, не на равных, конечно, но они хорошо схлестываются.

 

– А ты бы хотел с Карповым сыграть?

– Я бы с удовольствием, если б была возможность. И если тебя обыграет чемпион мира по шахматам, по-моему, все равно будет что рассказывать (смеется).

 

– Но тут же надо не облажаться в самом начале пути…

– В самом начале я и не облажаюсь, у меня хватит сил, чтобы продержаться хотя бы пятнадцать ходов. Я играл с очень хорошими шахматистами, не выигрывал, но партии вел достойно, все-таки столько лет играю.

 

– А были у тебя в детстве, юности любимые шахматисты, кумиры?

– Конечно! Как Гагарин – первый космонавт, хотя мы и других знали, так в советское время для нас шахматистом номер один был Карпов. Для меня он определенное время был ориентиром в шахматах. Я интересовался, как он играет, какие у него были партии. А потом появился Каспаров, и было очень интересно наблюдать, как они друг с другом играли.

 

– Ты легко соглашаешься на ничью, то есть на компромисс, или сражаешься до последнего? И в жизни ты за разумный компромисс?

– Я дипломат, мне кажется, по жизни, с годами это качество только усилилось. И шахматы учат тому, что для того, чтобы выиграть партию, где-то надо фигурку сдать. Поэтому где-то ты позицию сдаешь, чтобы выиграть. А иногда надо просто проиграть, и в твоем проигрыше будет выигрыш. Так и в жизни. У меня было несколько эпизодов, где я показывал, что сдаю позицию, но тем самым выигрывал всю партию. Как в военном деле говорят: «Проиграно сражение, но не проиграна война». И если я понимаю, что человек предлагает ничью, то можно пойти на нее, но где-то надо идти до конца. Был чемпионат по мини-футболу среди театров, десять лет его проводили. В какой-то момент мы его выигрываем «Квартетом» и на следующий год тоже, у нас такая сильная команда была. И вдруг к нам подходит замечательная Маргарита Эскина, к сожалению, давно ушедшая, директор Дома актера и говорит: «Ребята, имейте совесть, вы идете на третью победу, даже неинтересно». И мы дали слабину, слили игру. Я стоял на воротах, надо было проиграть, мы все это делаем мастерски, и Оттуда, Сверху нам сказали: «Это что сейчас было? Вы отказались от победы?». И все, больше мы не побеждали в этом чемпионате, хотя очень хотели.

 

– Да уж, получается, не надо было наступать себе на горло. Ты правильно сказал, что и в жизни надо иногда чем-то пожертвовать, чтобы победить, но иногда этим манипулируют – тебе специально дают что-то, как какую-то фигуру в шахматах, чтобы ты проиграл. Ты такие вещи быстро понимаешь?

– Конечно. Иногда это видно невооруженным глазом, иногда понимаешь через ход или два. Но все равно была масса ситуаций, когда хотели обмануть знакомые или незнакомые люди, и ты попадался на что-то, но с годами жизненный опыт появляется, ты уже понимаешь, что не хочешь играть в эту нечестную игру. Либо тебе интересно обыграть, включив свои ресурсы.

 

– Тебе помогает то, что ты понимаешь, как это происходит на шахматной доске?

– Наверное, я не думаю в тот момент, что разыгрывается шахматная партия, но где-то подкоркой анализируешь, что ситуация была, и ты ее просчитал. Можно ли привязать ее к шахматам? Наверное, да. У тебя есть пешки, фигуры, надо спасти короля, так и в жизни – надо спасти свое дело или оградить свою семью от чего-то. Ты на этом отрабатываешь, условно говоря, как спортсмен, занимающийся единоборствами, оттачивает все время свое мастерство, и когда он идет на бой с соперником, уже не вспоминает, как он бьет, делает это на автомате. Так и в жизни тренировка ума в шахматах помогает разрешению той или иной ситуации, хотя, естественно, ты не думаешь: «А как было бы, если бы я сыграл конем в тот момент?». Но все просчитать невозможно.

 

– А бывали у тебя ситуации «Я сам обманываться рад…»?

– Главное, понимать, что человеку нужно от тебя. Если это продюсер, то он предлагает работу и будет говорить про деньги, про условия. Тут включается закон базара, как говорил мой папа, там два дурака: один, который продает, другой, который покупает. Хорошо, когда они удачно ударили по рукам и все довольны. А бывает другой вариант, когда продавец что-то втюхал покупателю, и тот недоволен. Я могу обмануться, ну что ж, значит, проиграл эту партию. Может, я что-то лишнее сказал, где-то открылся, а не надо было. Но ты же не все время себя контролируешь. Бывают ситуации, когда понимаешь, что тебе надо было что-то сказать той же девушке, а ты не сделал этого. Опять же, если ты хочешь выиграть в партии, где взаимоотношения построены на чувствах, то можно где-то и обмануться (улыбается). А потом ты же не знаешь, может быть, здесь ты и обманулся, а в будущем тебя ждет выигрыш. Как отдал фигуру, но выиграл.

 

– Как тебе кажется, темперамент человека в шахматах и в актерстве важен? Или это все миф, и прекрасный шахматист может быть холериком, например, а артист – меланхоликом или флегматиком?

– Смотри, Каспаров и Карпов – оба фантастические шахматисты. Но Карпов, наверное, больше флегматик, а Каспаров – холерик. Так что на этом огороде могут расти разные овощи. Как в любой профессии побеждает человек с большей силой воли и с более сильным характером. Артисты тоже разного темперамента бывают, кто-то достаточно спокойный, кто-то – взрывной, мне больше нравятся подвижные и живые люди, от которых энергия исходит, которой можно обменяться. Я сам импульсивный и что-то всегда пытаюсь генерировать не только на сцене, но и за кулисами. Иногда кому-то это может помешать, перебор для них. Некоторые артисты играют в жизни, не выходят из образа, а хочется с ним просто нормально пообщаться, без этой игры. Как-то я увидел на улице Джигарханяна, пристроился рядом и наблюдал за ним. И вот он двигался от метро, абсолютно спокойный, созерцая все, дошли мы с ним так до театра Маяковского, я взял билет на спектакль «Закат» Бабеля. И там он дал такую страсть! Но думаю, что он был очень живой, подвижный человек, к тому же восточный, а тогда он просто настраивался так. Артисту надо встать на табуретку, чтобы его запомнили, а не так, чтобы всю жизнь молчать (улыбается).

Оставьте сообщение по теме: "Если шахматист – профессионал, то это видно, как только он берется за фигуру"

Имя:

Текст:

Введите число на картинке: